Всякий, кому хоть раз довелось побывать в Гиперкубе, обращал внимание на неоштукатуренные бетонные стены его интерьера. Можно ничего не знать об уникальном устройстве здания по адресу Сколково, дом 1, но при этом быть наслышанным о его голых стенах.

Президент фонда «Сколково» Виктор Вексельберг рассказал на одной из конференций в Гиперкубе в конце 2012 года о реакции президента Татарстана: «Что, денег не хватило?» — вскользь заметил Рустам Минниханов, посещая первое сооружение «Сколково».

Мы были уверены, что, задавая вопрос о голых стенах Гиперкуба, рискуем вызвать неоднозначную реакцию со стороны его архитектора: наверняка Бернаскони задавали этот вопрос уже десятки раз. Но, оказалось, до SkReview его об этом никто не спрашивал. Бернаскони только выразил удивление, что, мол, неужели этим вопросом будет начинаться интервью.

Неоштукатуренные стены
Неоштукатуренные стены –  это всего лишь знак определенного подхода, –  говорит Борис. –  Потому что сделать неоштукатуренную стену – это очень сложная задача. В связи с тем, что бетон открытый, нужно добиться определенного качества, а это проектная работа. Это первое.Второе. Неоштукатуренные стены –  это часть схемы 4Е, которую мы здесь тестируем, в разделе Экологичность. Все современные покрытия –  будь то краска или какие-то синтетические покрытия, это, в общем, всегда не очень экологично.Открытые стены –  это также скорость, потому что отсутствие мокрых работ позволяет построить здание быстрее, если ты обеспечил другими средствами (опалубкой, например) готовность стены как финишной.

Это, наконец, готовая эстетика, которая, как мне кажется, очень подходит для такого технологического кампуса. Потому что это фон для каких-то чистых лабораторных процессов. С точки зрения архитектуры – это знак инноваций.Любая архитектура, на мой взгляд, это слепок процессов, происходящих внутри нее и вне ее. Для меня Гиперкуб – это не только первое здание Сколково, но и некий символ того, что Сколково собой должно представлять. То есть это открытая площадка для коммуникаций, это универсальность, это возможность трансформироваться во времени. Это какие-то достижения с точки зрения материалов и технологий и это некий знак, конечно, в первую очередь. С одной стороны, очень простая форма, с другой – очень сложная начинка и сложное внутреннее пространство. Гиперкуб как раз об этом, то есть вся его сущность нацелена на реализацию этой знаковости и обеспечение этому инструменту возможности работать.

Всякий, кому хоть раз довелось побывать в Гиперкубе, обращал внимание на неоштукатуренные бетонные стены его интерьера. Можно ничего не знать об уникальном устройстве здания по адресу Сколково, дом 1, но при этом быть наслышанным о его голых стенах.

Президент фонда «Сколково» Виктор Вексельберг рассказал на одной из конференций в Гиперкубе в конце 2012 года о реакции президента Татарстана: «Что, денег не хватило?» — вскользь заметил Рустам Минниханов, посещая первое сооружение «Сколково».

Мы были уверены, что, задавая вопрос о голых стенах Гиперкуба, рискуем вызвать неоднозначную реакцию со стороны его архитектора: наверняка Бернаскони задавали этот вопрос уже десятки раз. Но, оказалось, до SkReview его об этом никто не спрашивал. Бернаскони только выразил удивление, что, мол, неужели этим вопросом будет начинаться интервью.

Неоштукатуренные стены
Неоштукатуренные стены –  это всего лишь знак определенного подхода, –  говорит Борис. –  Потому что сделать неоштукатуренную стену – это очень сложная задача. В связи с тем, что бетон открытый, нужно добиться определенного качества, а это проектная работа. Это первое.Второе. Неоштукатуренные стены –  это часть схемы 4Е, которую мы здесь тестируем, в разделе Экологичность. Все современные покрытия –  будь то краска или какие-то синтетические покрытия, это, в общем, всегда не очень экологично.Открытые стены –  это также скорость, потому что отсутствие мокрых работ позволяет построить здание быстрее, если ты обеспечил другими средствами (опалубкой, например) готовность стены как финишной.

Это, наконец, готовая эстетика, которая, как мне кажется, очень подходит для такого технологического кампуса. Потому что это фон для каких-то чистых лабораторных процессов. С точки зрения архитектуры – это знак инноваций.Любая архитектура, на мой взгляд, это слепок процессов, происходящих внутри нее и вне ее. Для меня Гиперкуб – это не только первое здание Сколково, но и некий символ того, что Сколково собой должно представлять. То есть это открытая площадка для коммуникаций, это универсальность, это возможность трансформироваться во времени. Это какие-то достижения с точки зрения материалов и технологий и это некий знак, конечно, в первую очередь. С одной стороны, очень простая форма, с другой – очень сложная начинка и сложное внутреннее пространство. Гиперкуб как раз об этом, то есть вся его сущность нацелена на реализацию этой знаковости и обеспечение этому инструменту возможности работать.

Дом, у которого есть хозяин
В принципе, все, что мы сейчас наблюдаем (интервью проходило в день, когда в Гиперкубе проходила конференция с участием нескольких сотен молодых предпринимателей. –  SK Review), –  это реально отвечает поставленной задаче. То есть Сколково работает, его первая площадка, Гиперкуб, работает, и сами рекордные сроки, в какие этот сложный объект был построен, тоже можно рассматривать как инновацию. Мы начали разговаривать о Гиперкубе в 2010-м, а сейчас мы уже здесь сидим, и здание полностью отвечает всем требованиям по энергоэффективности, современным способам коммуникации, взаимодействия и т.п. Т.е. это вещь, которая сделана за два года с нуля, и, по идее, мы должны получить сертификат LEED Silver, подтверждающий, что здание сделано по определенным стандартам. Для меня в этом нет нужды, потому что я знаю, что Гиперкуб соответствует этим стандартам. Там есть кое-какие нюансы, связанные с потреблением электроэнергии. Например, LED-фасады: они не очень укладываются в схему сертификации по LEED, потому что затраты энергии на шоу –  выше того, что позволяют нормы.

В целом сертификат LEED подтверждает, что при сооружении объекта выполнены определенные процессы. Я как архитектор знаю, что все они выполнены. Здесь использовались очень эффективные технологии на каждый фасад отдельно –  с точки зрения теплопотерь. Например, во внешних бетонных галереях использовалась специальная технология, которая не позволяет уходить теплу через «мостики холода». То есть здесь просто их нет, хотя бетон, если посмотреть, продолжается и снаружи. Вот в советском строительстве происходила конкретная потеря тепла через эту бетонную плиту. Если наш фасад снять термовизором, то там будет все в синей зоне, то есть там тепло не уходит. Ну и так далее: стекло, отопление, вентиляция –  они с точки зрения инженерии заточены на эффективность эксплуатации здания и на жизнь здания на долгий период.

В России подобный подход вообще не распространяется: любой застройщик, любой девелопер думает только о прибыли. Поскольку он здание не эксплуатирует, а только строит, то сколько стоит эксплуатация, ему, в общем, все равно, это уже не его. И это очень большая проблема для российской архитектуры, потому что у нее нет собственника. Именно поэтому у нас мало хорошей архитектуры: у нее нет хозяина. Нет хозяина — нет архитектуры. Гиперкуб ответил на многие вопросы, в том числе, и на этот. Потому что у него как раз есть заказчик в лице «Сколково».

Дом, у которого есть хозяин
В принципе, все, что мы сейчас наблюдаем (интервью проходило в день, когда в Гиперкубе проходила конференция с участием нескольких сотен молодых предпринимателей. –  SK Review), –  это реально отвечает поставленной задаче. То есть Сколково работает, его первая площадка, Гиперкуб, работает, и сами рекордные сроки, в какие этот сложный объект был построен, тоже можно рассматривать как инновацию. Мы начали разговаривать о Гиперкубе в 2010-м, а сейчас мы уже здесь сидим, и здание полностью отвечает всем требованиям по энергоэффективности, современным способам коммуникации, взаимодействия и т.п. Т.е. это вещь, которая сделана за два года с нуля, и, по идее, мы должны получить сертификат LEED Silver, подтверждающий, что здание сделано по определенным стандартам. Для меня в этом нет нужды, потому что я знаю, что Гиперкуб соответствует этим стандартам. Там есть кое-какие нюансы, связанные с потреблением электроэнергии. Например, LED-фасады: они не очень укладываются в схему сертификации по LEED, потому что затраты энергии на шоу –  выше того, что позволяют нормы.

В целом сертификат LEED подтверждает, что при сооружении объекта выполнены определенные процессы. Я как архитектор знаю, что все они выполнены. Здесь использовались очень эффективные технологии на каждый фасад отдельно –  с точки зрения теплопотерь. Например, во внешних бетонных галереях использовалась специальная технология, которая не позволяет уходить теплу через «мостики холода». То есть здесь просто их нет, хотя бетон, если посмотреть, продолжается и снаружи. Вот в советском строительстве происходила конкретная потеря тепла через эту бетонную плиту. Если наш фасад снять термовизором, то там будет все в синей зоне, то есть там тепло не уходит. Ну и так далее: стекло, отопление, вентиляция –  они с точки зрения инженерии заточены на эффективность эксплуатации здания и на жизнь здания на долгий период.

В России подобный подход вообще не распространяется: любой застройщик, любой девелопер думает только о прибыли. Поскольку он здание не эксплуатирует, а только строит, то сколько стоит эксплуатация, ему, в общем, все равно, это уже не его. И это очень большая проблема для российской архитектуры, потому что у нее нет собственника. Именно поэтому у нас мало хорошей архитектуры: у нее нет хозяина. Нет хозяина — нет архитектуры. Гиперкуб ответил на многие вопросы, в том числе, и на этот. Потому что у него как раз есть заказчик в лице «Сколково».

Время, или Четвертое измерение
В самом названии «Гиперкуб» заложен важный смысловой код того, как Бернаскони понимает современную архитектуру. Что такое куб – понятно. Синтезировав слово «куб» с приставкой «гипер», он хотел выразить отношение к этому пространству, которое в его понимании имеет новое измерение: время плюс коммуникации. «Обычная архитектура –  это только трехмерное пространство. А здесь добавляются еще время –  как четвертое измерение, и коммуникация –  пятое».

Гиперкуб –  это такой эксперимент с понятием «время». Потому что это здание –  оно все про трансформацию, это заложено внутри здания: большие пространства, которые сейчас общественные (либо выставочное пространство, либо конференц-зал), могут в дальнейшем стать офисами –  уплотнившись; при постройке антресолей появится еще дополнительный этаж. Все это спроектировано заранее, здание может меняться внутри.События также связаны со временем. Есть события краткосрочные: приехали– уехали. А есть события, связанные с изменением функции здания. Сейчас это в основном общественное здание. А через пять лет, когда появится вокруг еще несколько общественных зданий, здесь может возникнуть кампус, или понадобится, например, посадить несколько крупных компании, т. е. превратить здание в офисное.

Снаружи трансформация происходит за счет галерей экзоскелета. Когда новейшие технологии позволят производить новые фасады, эти снимаются и можно будет повесить что-то новое.«Вообще, современная архитектура так устроена, что у нее есть части, каждая из которых устаревает по-разному. Есть медиатехнологии –  допустим, акустика, свет –  они устаревают в течение пятнадцати лет; компьютеры можно менять через пять лет. Фасады нужно менять через 30– 40 лет, если говорить о технологиях: просто появляются технологии, которые делают фасады более эффективными. Но то речь о внешних фасадах –  не о теплом корпусе. Этот простоит лет шестьдесят-сто, ничего с ним не будет».
– Это то, что Вы называете интерфейсом здания?
– Да. Я говорю о том, что современная архитектура должна быть более интерактивной с точки зрения life-sycle cost. В этом здании самое стабильное, условно говоря, это железобетонный скелет. Вот он есть, и на него можно нарастить разные технологии. Они могут меняться, а он останется стабильным. Поэтому мы собственно этот бетон и показываем. Мы его не скрываем. Знаете, есть такие рыбы, у которых скелет снаружи.

Время, или Четвертое измерение
В самом названии «Гиперкуб» заложен важный смысловой код того, как Бернаскони понимает современную архитектуру. Что такое куб – понятно. Синтезировав слово «куб» с приставкой «гипер», он хотел выразить отношение к этому пространству, которое в его понимании имеет новое измерение: время плюс коммуникации. «Обычная архитектура –  это только трехмерное пространство. А здесь добавляются еще время –  как четвертое измерение, и коммуникация –  пятое».

Гиперкуб –  это такой эксперимент с понятием «время». Потому что это здание –  оно все про трансформацию, это заложено внутри здания: большие пространства, которые сейчас общественные (либо выставочное пространство, либо конференц-зал), могут в дальнейшем стать офисами –  уплотнившись; при постройке антресолей появится еще дополнительный этаж. Все это спроектировано заранее, здание может меняться внутри.События также связаны со временем. Есть события краткосрочные: приехали– уехали. А есть события, связанные с изменением функции здания. Сейчас это в основном общественное здание. А через пять лет, когда появится вокруг еще несколько общественных зданий, здесь может возникнуть кампус, или понадобится, например, посадить несколько крупных компании, т. е. превратить здание в офисное.

Снаружи трансформация происходит за счет галерей экзоскелета. Когда новейшие технологии позволят производить новые фасады, эти снимаются и можно будет повесить что-то новое.«Вообще, современная архитектура так устроена, что у нее есть части, каждая из которых устаревает по-разному. Есть медиатехнологии –  допустим, акустика, свет –  они устаревают в течение пятнадцати лет; компьютеры можно менять через пять лет. Фасады нужно менять через 30– 40 лет, если говорить о технологиях: просто появляются технологии, которые делают фасады более эффективными. Но то речь о внешних фасадах –  не о теплом корпусе. Этот простоит лет шестьдесят-сто, ничего с ним не будет».
– Это то, что Вы называете интерфейсом здания?
– Да. Я говорю о том, что современная архитектура должна быть более интерактивной с точки зрения life-sycle cost. В этом здании самое стабильное, условно говоря, это железобетонный скелет. Вот он есть, и на него можно нарастить разные технологии. Они могут меняться, а он останется стабильным. Поэтому мы собственно этот бетон и показываем. Мы его не скрываем. Знаете, есть такие рыбы, у которых скелет снаружи.

Бог в деталях
Бернаскони любит цитировать архитектора Миса ван дер Роэ, который в противоположность распространенной поговорке о том, что «черт в деталях», говорил: «Бог в деталях». Внимание самого Бориса Бернаскони к деталям проявляется в достаточно широком диапазоне. В процессе интервью с SK Review даже пришлось пересаживаться, потому что архитектор не хотел попасть в кадр на фоне «дурацких» жалюзи одной из перегородок. Жалюзи настолько выводили его из состояния душевного равновесия, что он тут же пообещал составить бумагу, которая не позволит использовать подобные детали интерьера, которые, по его мнению, не соответствуют концепции здания. Только после того как мы пересели на лестничную клетку, Бернаскони совершенно успокоился на фоне привычных бетонных неоштукатуренных стен.

Или такая деталь. Входя в тот день в Гиперкуб (на улице стоял довольно сильный мороз), Борис обратил внимание на то, что обе двери тамбура были открыты. По его мнению, это совсем не мелочь. Эксплуатационщики должны заботиться о том, чтобы доводчик закрывал дверь, иначе как говорить об энергоэффективности. Из того же ряда – замечание о том, что в здании, насквозь пронизанном солнечным светом, в дневное время да еще при солнечной погоде нет нужды жечь электрический свет. Но некоторые лампы все же были включены в тот день.

Дальше –  больше. Гиперкубу, по словам Бернаскони, необходим куратор. А еще лучше модератор. То есть человек, который будет выявлять особенности этого пространства и таким образом составлять программу общественной жизни здания, которая будет учитывать эти особенности и усиливать их. «Хорошее здание построить – это сложная задача. Но еще сложнее его правильно эксплуатировать с точки зрения событий, программы», –  говорит он. «Мы изначально старались все делать правильно. Мы придумали концепцию, т.е. то, как здание работает в течение всей жизни, возможности его изменения. Дальше мы пригласили консультантов из смежных областей: инженерия, пожарная безопасность, управление зданием. Дальше эти консультанты сделали свои части – моделирование по фасаду, энергоэффективность. Мы выбрали, какие фасады где. Акустика. Электрика. Отопление. Вентиляция. И дальше эти люди отслеживали процесс проектирования и ставили свои галочки. Мне удалось реализовать процентов 60 из всех наших идей. 40 % пока не удалось. Например, не удалось реализовать полностью независимую систему отопления-охлаждения. Мы могли бы сделать геотермальных скважин гораздо больше, и тогда мы бы сейчас не зависели от электричества. Только свет зависел бы от электричества. Для меня здание будет полностью доделано, когда будут устранены те самые 40%».

Бог в деталях
Бернаскони любит цитировать архитектора Миса ван дер Роэ, который в противоположность распространенной поговорке о том, что «черт в деталях», говорил: «Бог в деталях». Внимание самого Бориса Бернаскони к деталям проявляется в достаточно широком диапазоне. В процессе интервью с SK Review даже пришлось пересаживаться, потому что архитектор не хотел попасть в кадр на фоне «дурацких» жалюзи одной из перегородок. Жалюзи настолько выводили его из состояния душевного равновесия, что он тут же пообещал составить бумагу, которая не позволит использовать подобные детали интерьера, которые, по его мнению, не соответствуют концепции здания. Только после того как мы пересели на лестничную клетку, Бернаскони совершенно успокоился на фоне привычных бетонных неоштукатуренных стен.

Или такая деталь. Входя в тот день в Гиперкуб (на улице стоял довольно сильный мороз), Борис обратил внимание на то, что обе двери тамбура были открыты. По его мнению, это совсем не мелочь. Эксплуатационщики должны заботиться о том, чтобы доводчик закрывал дверь, иначе как говорить об энергоэффективности. Из того же ряда – замечание о том, что в здании, насквозь пронизанном солнечным светом, в дневное время да еще при солнечной погоде нет нужды жечь электрический свет. Но некоторые лампы все же были включены в тот день.

Дальше –  больше. Гиперкубу, по словам Бернаскони, необходим куратор. А еще лучше модератор. То есть человек, который будет выявлять особенности этого пространства и таким образом составлять программу общественной жизни здания, которая будет учитывать эти особенности и усиливать их. «Хорошее здание построить – это сложная задача. Но еще сложнее его правильно эксплуатировать с точки зрения событий, программы», –  говорит он. «Мы изначально старались все делать правильно. Мы придумали концепцию, т.е. то, как здание работает в течение всей жизни, возможности его изменения. Дальше мы пригласили консультантов из смежных областей: инженерия, пожарная безопасность, управление зданием. Дальше эти консультанты сделали свои части – моделирование по фасаду, энергоэффективность. Мы выбрали, какие фасады где. Акустика. Электрика. Отопление. Вентиляция. И дальше эти люди отслеживали процесс проектирования и ставили свои галочки. Мне удалось реализовать процентов 60 из всех наших идей. 40 % пока не удалось. Например, не удалось реализовать полностью независимую систему отопления-охлаждения. Мы могли бы сделать геотермальных скважин гораздо больше, и тогда мы бы сейчас не зависели от электричества. Только свет зависел бы от электричества. Для меня здание будет полностью доделано, когда будут устранены те самые 40%».

Матрица
​Matrex
С крыши Гиперкуба хорошо виден подъемный кран и значительных размеров котлован, расположенный к востоку от первого здания Иннограда. Об этом «доме номер 2» пока мало что известно, кроме того, что он также сооружается по проекту Бориса Бернаскони. Архитектор называет детали проекта секретом, но кое-что он все-таки рассказал SkReview. Прежде всего, о физических объемах. Гиперкуб, который на фоне чистого поля выглядит маленьким, в действительности имеет размеры двух десятиэтажных жилых домов, составленных рядом. Второй объект – значительно больше.

«Это серьезное сооружение, –  говорит Бернаскони. –  Здание будет называться Matrex, это как бы матрешка, но при этом –  королевская матрешка (rex). Это общественное здание со смешанными функциями –  там и офисы стартапов, и активная общественная часть. Я убежден в том, что любое современное здание должно быть интерактивным. Это будет второе здание, и на какое-то время оно будет единственным вторым зданием в Сколково, оно должно само по себе являться средой. И эта среда полностью сформулирована в теле этого объекта. Но еще возникнет среда между Гиперкубом и этой матрешкой. Matrex будет продолжать линию знаковых сооружений Сколково, связанных в единый контекст».
– И какой это будет знак?
– Не скажу.
– Какой срок отведен на реализацию проекта Matrex?
– Думаю, что в 2014 году вы его уже увидите.

Матрица 
​Matrex
С крыши Гиперкуба хорошо виден подъемный кран и значительных размеров котлован, расположенный к востоку от первого здания Иннограда. Об этом «доме номер 2» пока мало что известно, кроме того, что он также сооружается по проекту Бориса Бернаскони. Архитектор называет детали проекта секретом, но кое-что он все-таки рассказал SkReview. Прежде всего, о физических объемах. Гиперкуб, который на фоне чистого поля выглядит маленьким, в действительности имеет размеры двух десятиэтажных жилых домов, составленных рядом. Второй объект – значительно больше.

«Это серьезное сооружение, –  говорит Бернаскони. –  Здание будет называться Matrex, это как бы матрешка, но при этом –  королевская матрешка (rex). Это общественное здание со смешанными функциями –  там и офисы стартапов, и активная общественная часть. Я убежден в том, что любое современное здание должно быть интерактивным. Это будет второе здание, и на какое-то время оно будет единственным вторым зданием в Сколково, оно должно само по себе являться средой. И эта среда полностью сформулирована в теле этого объекта. Но еще возникнет среда между Гиперкубом и этой матрешкой. Matrex будет продолжать линию знаковых сооружений Сколково, связанных в единый контекст».
– И какой это будет знак?
– Не скажу.
– Какой срок отведен на реализацию проекта Matrex?
– Думаю, что в 2014 году вы его уже увидите.